Пых | Народная сказка | Для самых маленьких

У страха глаза велики! Нечто страшное завелось у дедушки и бабушки в огороде на грядке с репкой... Только внучка Алёнка не испугалась! )))

Пых

Жили-были дедушка, бабушка да внучка Алёнка. И был у них огород. Захотелось однажды дедушке репки покушать. Пошел он в огород, нашёл грядку с репкой. Только наклонился, чтоб репку вытащить, а с гряди кто-то как зашипит на него:
— Пых-пых-пых! Не ты ли это дедка? Не за репкой ли пришел?
Испугался дедушка да бежать.
Еле-еле до хаты добрался. Сел на лавку, отдышаться не может.
— Ну что, дед, принёс репку?
— Ох, бабка, там такой страшный зверь сидит, что я еле ноги унёс!
— Ну что ты, дед! Я сама пойду репку принесу…
И пошла бабка в огород.
Идёт, торопиться… А вот и репка.
Нагнулась бабка, чтоб репку вытащить, а из борозды как зашипит на неё кто-то:
— Пых-пых-пых! Не ты ли это бабка? Не за репкой ли пришла?
Испугалась бабка да бежать. Еле-еле до хаты добралась. Села на лавку, отдышаться не может.
— Ой, дедка, твоя правда! Кто-то там под кустом сидит, страшный такой, и пыхтит! Еле-еле ноги унесла!
Поглядела на дедку с бабкой внучка Алёнка, пожалела их и говорит:
— Я принесу репку!
Пошла Алёнка в огород. Пришла к тому месту, где репка росла.
И только наклонилась, чтоб репку вытащить, с грядки как зашипит кто-то:
— Пых-пых-пых! Не Алёнка ли это? Не за репкой ли пришла?
Засмеялась тут Алёнка и крикнула:
— Это я, Алёнка! За репкой пришла!
Нагнулась она, заглянула под листик и вдруг увидела ёжика колючего. Лежит он, глазками-бусинками поблёскивает и пыхтит:
— Пых-пых-пых!
Засмеялась девочка, вытянула репку, ёжика в передничек положила и побежала домой.
Мигом к своей хатке прибежала, деду с бабкой репку отдала.
— А как же зверь этот — Пых страшный? Не испугалась ты его?
Раскрыла тут Алёнка передничек:
— А вот вам и Пых!
Засмеялись старички.
— Ну и молодец, Алёнка! Ну и смелая девчонка!

Оборвыш на троне французских королей | Ханс Кристиан Андерсен

Мы знаем Ханса Кристиана Андерсена как автора чудесных сказок, а ведь у него есть и серьезные произведения, например, рассказ о Великой французской революции.

Оборвыш на троне французских королей

Когда я в 1833 году был в Париже, мой друг, молодой парижанин, повел меня на выставку картин. Одна из них чрезвычайно поразила нас. Там запечатлен был момент из июльских дней, эпизод исторический, возвышенный и прекрасный. Мой провожатый описал мне его в нескольких словах.
В дни Июльской революции, а именно в блистательный день победы, когда каждый дом был крепостью, каждое окно — бойницей, штурмовали Тюильри. В рядах осаждающих сражались даже женщины и дети; они ворвались в парадные покои и залы дворца. Оборванный подросток храбро дрался рядом со взрослыми и пал, насмерть израненный штыками. Случилось это в тронной зале, и истекающего кровью оборвыша уложили на французский трон, перевязали бархатом его раны; пурпур королевского престола обагрился кровью.
Этот момент и изобразил на своей картине художник — бледное, просветленное лицо мальчика, устремленный ввысь взор, оцепеневшее тело. Обнаженная грудь, убогое платье и роскошный пурпурный бархат производили сильное впечатление.
Быть может, этому мальчику еще в колыбели предсказали: «Ты умрешь на французском престоле!» Быть может, материнское сердце грезило тогда о снежных укреплениях под Бриенном (В военной школе в Бриенне учился Наполеон) и о том, другом мальчике, что стал потом императором Франции? Быть может, мать мечтала о такой же судьбе для своего сына? Но никогда французские короли так глубоко не волновали наши сердца, как этот умирающий мальчик в лохмотьях и царственном пурпуре.
Прошло несколько дней с тех пор, как мы видели эту картину, настали июльские торжества. Предстояло восстановление Наполеоновой статуи, одно народное увеселение должно было сменять другое; но первый день торжеств был посвящен памяти павших.в городе были воздвигнуты алтари, задернутые траурным крепом и убранные трехцветными лентами и знаменами, на улицах звучали хоралы, на домах развевались траурные полотнища и флаги. Один такой алтарь воздвигали на маленьком кладбище подле Лувра; прохожим здесь вручали букетики из желтых иммортелей, повитые черным крепом, — их возлагали на могилы. Около одной могилы на коленях стояла какая-то старушка с бледным выразительным лицом.
— Это его бабушка! — зашептали рядом со мной два француза, с молчаливым уважением глядя на старушку.
Они ушли, потом и она поднялась с колен, а мне никак было не отвести от нее взгляда. У меня из головы не шло, что старушка и есть бабушка того самого мальчика. После я спросил одного из друзей, который тоже видел картину и сам участвовал в июльских боях, где же погребено тело мальчика.
— На площади у Лувра! — отвечал он, и моя догадка превратилась в уверенность. Вечером я вновь отправился на кладбище. Нескончаемый людской поток двигался в удивительном молчании. На каждой могиле теплился голубой огонек лампадки. Глубокая тишина брала за душу. Я возложил букет на могилу, сохранив на память один цветок. Он напоминает мне о юном сердце, отданном за родину и свободу.

Не псни! | Лингвистическая сказка | Людмила Петрушевская | Сказка из нес...

Сказка на несуществующем языке!
Очень интересная история, которую непременно нужно послушать с ребенком, чтобы понять, насколько он чувствует язык! Понятно ли ему что-нибудь. Развивает фантазию. Как он себе представляет Бутявку? А Бутявчонка? Почувствовал ли он мораль сего произведения :))))

Не псни!

Сяпала Бутявка с Бутявчонком по напушке и увазила Калушу. И волит:
— Пфя! Вазь на Калушу, Бутявчонок! Калушка-то — зюмо некузявая. Пуська бятая.
Калуша волит:
— Йоу? Йоу Бутявка бирит?
А Бутявка волит:
— Не Бутявка, а Бутява. И бирю: Калушка — пуська бятая! Зюмо-зюмо некузявая.
А Калуша волит (блуки вымзивши на Бутявку):
— А по клямсам? За некузявость?
А Бутявка волит:
— Калушиха! Калушиха! Блуки-то вымзила! Калуша — тина мырдявая. Бутявчонок! А ну фьюро за Бутявкой!
И с напушки — счирк! В бурдысья.
А Бутявчонок сяпает и сяпает по напушке. Подзаст-ремяжился.
Ну и Калуша бутявчонка сцирила. А бутявчонок как забурлыкает! (Бурлы-бурлы, бурлы-бурлы).
А Бутявка из бурдысьев как заводит:
— Оее! Оее! Бутявчонок у Калушихи! Оее, инда Бутявчонка стрямкают!
А Калуша волит:
— Ну, и йоу Бутявка про Калушу бирила?
А Бутявка волит:
— Бирила... Бирила, йоу Калушечка кузявенькая. И калушаточки кузявые. Не трямкай Бутявчонка! Мммм...
Калуша не мырдявая, не пуська и не бятая! Отчучь Бутявчонка!
И забурлыкала Бутявка:
— Оее, оее! Бурлы-бурлы!
— Не бурлыкай! — волит Калуша, — на!
И Бутявчонка вытырснула.
Бутявчонок вздребезнулся, сопритюкнулся и усяпал с напушки.
А Калуша волит в бурдысья:
— И не псни, Бутявка-некузявка.
И прошаялось по-над напушкой Зюище, и пробамболило:
— Оее, некузяво-то инда...
А Калуша волит:
— О Буи-Зюи, Зюище! Егды Бутявки волят некузявости, то и Калуши волят некузявости! За некузявость — некузявость! Блук за блук! Не псни, и не псненный усяпаешь! Псня за псню!