Когда ситуация трагична, внимание странным образом переключается на мелочи и детали... Так и в стихотворении Вероники Тушновой... Акцент сосредоточен на маленькой девочке и её скромной потере... Но до чего же глубоко и точно представляется окружающая её картина.
Кукла
Много нынче в памяти потухло,
а живет безделица, пустяк:
девочкой потерянная кукла
на железных скрещенных путях.
Над платформой пар от паровозов
низко плыл, в равнину уходя...
Теплый дождь шушукался в березах,
но никто не замечал дождя.
Эшелоны шли тогда к востоку,
молча шли, без света и воды,
полные внезапной и жестокой,
горькой человеческой беды.
Девочка кричала и просила
и рвалась из материнских рук, —
показалась ей такой красивой
и желанной эта кукла вдруг.
Но никто не подал ей игрушки,
и толпа, к посадке торопясь,
куклу затоптала у теплушки
в жидкую струящуюся грязь.
Маленькая смерти не поверит,
и разлуки не поймет она...
Так хоть этой крохотной потерей
дотянулась до нее война.
Некуда от странной мысли деться:
это не игрушка, не пустяк, —
это, может быть, обломок детства
на железных скрещенных путях.
Добрая очень интересная народная сказка про любовь со счастливым концом! Удивительно, что в этой истории практически нет чудес, но от этого она только выигрывает!
Сказка под редакцией Михаила Шолохова.
Мудрая жена
Поехал царский сын на охоту. Гонялся за красным зверем, да и не заметил, как заехал в незнакомое место. Коня остановил и не знает, куда тронуться, как выбраться на дорогу.
Поехал направо — лес стеной стоит, налево повернул — лес: нет нигде ни пути, ни дороги.
Так кружил он от вечерней зари до утренней. Конь под ним притомился, и сам из сил выбился, а лесу конца-краю нет.
Поутру, как стало светать, приметил: стежка вьется. Обрадовался, направил коня по следу, и вывела его стежка-дорожка из лесу на широкое поле, на чистое раздолье.
Окинул взглядом местность, деревню увидал. Добрался царский сын до деревни и повернул к избе, где дым из трубы столбом валил.
«Коли печь топится, — думает, — хозяева не спят».
Спешился, коня привязал, сам на крыльцо поднялся, вошел в сени и только дверь в избу размахнул, как видит: выскочила из-за кросен девица, метнулась за печь и оттуда говорит:
— Худо, коли двор без ушей, а изба без очей. Не обессудь, добрый молодец, постой у порога.
Царевич думает:
«Что это она говорит, уж в своем ли разуме?»
Потом спрашивает:
— Ты что, одна живешь или родные есть?
— Зачем одна, — девица из-за печи отвечает, — есть у меня отец с матерью да брат, только сегодня никого дома не случилось.
— Где они? — спрашивает гость.
— Родители пошли взаймы плакать, а брат угнал сто рублей на пятак менять.
И опять царский сын ничего не понял.
В ту пору девица вышла из-за печи.
Вскинул на девицу глаза царский сын, да так и обомлел: стоит как пень, слова не вымолвит и шагу ступить не может.
До чего хороша девица — весь белый свет обойти, эдакой не сыскать. Коса русая ниже пояса, голубые глаза ярче звезд горят, щеки — маковый цвет, и сама вся, будто утренняя заря.
Приветливо на гостя взглянула, промолвила:
— Проходи, садись да сказывай, как тебя звать-величать и за каким делом к нам пожаловал?
Опомнился царский сын, прошел, сел на лавку и рассказал, как по лесу блуждал, как в деревню попал, а сам от девицы глаз отвести не может.
— Что это ты говорила про двор без ушей да про избу без очей?
Улыбнулась девица.
— А чего тут мудреного. Была бы у нас собака на дворе, онa бы залаяла на тебя, а я и услышала бы, что кто-то не свой идет. Вот тебе и двор без ушей. А про избу без очей вот к чему сказала: были бы в семье дети, они бы в окно увидели незнакомого человека и мне бы сказали, — вот и не застал бы ты меня врасплох, неприбранную.
— Ну, а про родителей да про брата что рассказывала? — гость спросил.
«Ой, какой бестолковый, недогадливый, будто неживой, а виду ладный, пригожий», — подумала девица и ответила:
— Родители пошли на погост, на похороны — покойника оплакивать, а как придет черед, сами умрут, тогда добрые люди придут их хоронить да оплакивать. А брат на сторублевом коне поехал зайцев гонять. Зайца заполюет — прибыли на пятак, а коня загонит — убытку на сто рублей.
Покуда так говорила, стол накрыла.
— Садись, позавтракай: чем богаты, тем и рады.
Накормила, напоила и дорогу указала:
— Вот так поезжай, не собьешься и к вечеру домой попадешь.
Уехал царский сын и с того дня затосковал: не ест, не пьет, красная девица из ума нейдет.
Родители сокрушаются — жаль сына. Пиры и всякие потехи заводят, ничем не могут развеселить царевича.
— Надо его женить, — старый царь говорит, — обзаведется своей семьей — и всю печаль как рукой снимет.
Велел царевича позвать.
— Вот что, сын любезный, пришла пора тебе своей семьей обзаводиться: и годами ты вышел, и нам с царицей охота на внучат порадоваться. За невестой дело не станет. Любая царевна, любая королевна с радостью за тебя пойдет.
— Есть и в нашем царстве девица неописанной красоты, — царевич отвечает.
— Добро, — молвил царь-отец, — скажи, куда сватов засылать, в чьем боярском дворе зазноба завелась?
Рассказал царский сын, как он на охоте попал в незнакомую местность и как в дальней деревне увидал девицу-красавицу.
— Не царевна она, не боярышня: черносошного крестьянина дочь мне по сердцу пришлась, и никакой иной невесты не надобно.
Царь ладонями всплеснул, ногой топнул:
— Век тому не быть, чтобы я с холопами породнился!
— Воля твоя, а мне лучше век не жениться, чем немилую взять, — поклонился сын отцу и ушел в свою горницу.
Задумался царь: «Теперь-то он из моей воли не выйдет, а как станет на царство после моей смерти, все равно женится на холопке».
Пошел к царице, рассказал все, как есть. Та — в слезы:
— Ой, пришла беда! Что станем делать?
— Я придумал, — царь говорит. — Эй, слуги, позовите царевича!
— Думали мы, гадали, с матерью-царицей совет держали, и вот тебе наша родительская воля, — сказал царь сыну. — Коли исполнит девица три задачи, — будь по-твоему, женись на ней, а не исполнит — пусть пеняет на себя: не топтать ей больше зеленой травы.
И подал один льняной стебелек:
— Перво-наперво пусть из этого льна пряжи напрядет, из пряжи той полотна наткет да мне рубашку сошьет, — погляжу, какова мастерица, в рукоделье искусница.
Повез царский сын отцовский наказ.
Увидала его девица в окно, выбежала на улицу. У ворот гостя встретила, ласково взглянула:
— По доброй воле заехал, или неволя привела?
Забилось сердце у царевича. Стоит он, с ноги на ногу переминается, молчит. Потом осмелился и проговорил:
— Полюбилась ты мне, девица-душа. Приехал я тебя замуж звать.
Зарделась девица и стала еще краше. Потом чуть слышно промолвила:
— Коли так привелось, видно, так тому и быть, люб и ты мне. Мои родители перечить не станут, и тебе своих отца с матерью надо спросить.
Царевич без утайки рассказал все, что дома было, и подал льняной стебель.
Выслушала девица царский наказ, улыбнулась. Потом выломала из веника березовый прут.
— Пусть из этого прута сделают прялку и челнок, пусть веретен наточат да бердо приготовят что ни есть для самого тонкого полотна, тогда и я царский приказ исполню.
Воротился царский сын домой, подал царю березовый прут и сказал, о чем девица просила.
Удивился царь, досадует про себя: «Ну ты хитра, а я похитрее тебя!»
Приказал принести сотню вареных яиц:
— Отвези невесте, пусть из этих яиц цыплят выведет и к свадебному столу откормит.
Выслушал царевич новый приказ, опечалился, а перечить не посмел, поехал к невесте.
Девица яйца приняла, принесла горшок с пшенной кашей и говорит:
— Отдай это пшено царю, пусть его посеют да просо вырастят, другого те цыплята не станут клевать.
Воротился царевич, отдал отцу кашу.
Выслушал царь слова девицы и велел царевичу придти через три дня.
Думал старый царь и день и другой, на третье утро встал веселый, посмеивается:
— Ну, теперь будет холопка знать, как с царем тягаться!
Сына позвал:
— Поезжай, зови суженую в гости, надо нам перед свадьбой посмотреть будущую невестку. Пусть она будет не в платье, не без платья; не с подарком, не без подарка; не пешая, не конная, а верхом.
Приехал царевич к невесте, пересказал царский приказ. Отец с матерью и брат запечалились:
— Ох, неспроста царь задал эдакую задачу!
И царевич загрустил.
А девица-краса веселехонько отвечает:
— Передай родителям, пусть завтра после полудня ожидают.
Распростился жених, уехал.
Говорит девица: — Поймай мне, братец, к утру живого зайца да живую перепелку.
Брат тотчас отправился в лес. Девица родителей утешает.
— Ни о чем не тужите, не печальтесь — все дело уладится.
На другой день после полудня царь сидит в верхнем тереме, глядит в окно. Заметил девицу и дал слуге приказание: как только ворота перед ней откроют — спустить с цепи самых лютых кобелей.
А сам засмеялся:
— Только ты и жила на свете — в клочья разорвут.
Глядит в окно. Ближе и ближе девица, и видит: вместо платья на ней многорядная частая сеть накинута — не в платье, не без платья.
Поводьями девица правит, прутом зайца взнузданного погоняет — ни пешая, ни на коне, а верхом.
И только девица ворота отворила, как бросились на нее страшенные цепные псы.
Царь кинулся вон из терема, скорым-скоро спустился вниз, выбежал на крыльцо и видит: далеко-далеко за воротами скачет заяц, а за ним две собаки гонятся, расстилаются.
Скрипнула ступень, глянул царь — поднимается по лестнице девушка, многорядно в частую сеть закутанная и столь красивая, что ни вздумать, ни сказать, ни пером описать.
Поклонилась девица и с улыбкой говорит:
— Много чести мне, коли сам царь на крыльцо встречать вышел.
Руку протянула:
— Вот мой подарок.
Царь хотел подарок взять, а девица пальцы разжала, и в ту же минуту — порск: перепелка взвилась, мимо самого царского носа кверху поднялась.
Царь бороду задрал, в небо глядит.
— И не с подарком, и не без подарка, — говорит девица, улыбается, — как наказано, так и есть.
Царь на перепелку загляделся, оступился и кулем повалился под лестницу, только ступени трещат.
Кинулась девица на помощь, слуги сбежались, помогли царю подняться.
Стоит царь, ойкает, бока почесывает.
Царевич услышал шум, выбежал на крыльцо, увидел невесту, обрадовался.
В ту пору и царь опомнился, приосанился.
— Ну, любезная гостья, уважила, все как есть по-моему сделала. Пойдем в покои, там тебя царица ждет.
А сам думает: «Делать нечего, царское слово негоже нарушать. Ну, а вперед видно будет».
Ухоронилась девица за смородинный куст, сбросила сеть и оказалась в нарядном платье. Все глядят на нее — не наглядятся, переговариваются между собой:
— Эдакой красоты век не видано!
И царица слезы осушила, повеселела сразу, как только увидала девицу — ненаглядную красоту.
Царь говорит:
— Все три задачи невеста исполнила, теперь можно веселым пирком да за свадебку приниматься.
Скоро свадьбу сыграли, и живут молодые душа в душу, не нарадуются. Много ли, мало ли прошло времени, старый царь с царицей задумали поехать в иное царство, к царициной сестре в гости.
Перед отъездом царь сыну с невесткой говорит:
— Покуда не вернусь, ты, сын любезный, царством правь — суды суди и ряды ряди, во всем твоя воля, а ты, невестушка, за кладовыми да за поварней гляди, добро береги и, смотри, в царские дела не встревай — то дело не бабьего ума. Не послушаешь — на себя пеняй.
Уехали царь с царицей. А царевич как-то раз ездил на охоту. На обратном пути у городских ворот остановил его бедный мужик.
— Добрый человек, скажи, как мне царя повидать?
— Зачем тебе надо царя повидать? — спрашивает царский сын.
— А затем, — мужик отвечает, — чтобы узнать, совсем ли правда на свете перевелась?
— Почему ты думаешь, что правда на свете перевелась? — царевич спрашивает.
— Потому, что бедный человек всегда и во всем кругом виноват, а богатый всегда и во всем прав, — отвечает мужик.
— Как так? — дивится царевич.
— А вот как, — мужик говорит, — довелось мне вчера судиться с богатым соседом, и я на себе испытал, что богатый деньги судье дает, потому всегда прав оказывается. И в таком суде правды нет.
Расспросил царевич, с кем мужик судился и какой судья судил, потом говорит:
— Завтра в полдень приходи в царский дворец.
Воротился царевич домой и приказал позвать того судью и богатого крестьянина во дворец.
На другой день собрались на царском дворе судья, богатый крестьянин и бедный мужик.
В полдень вышел царевич на крыльцо, спрашивает бедного мужика:
— Говори, что надобно от царя.
— Чтобы по правде нас рассудил, — ответил бедный мужик и стал рассказывать. — Собрались мы с соседом на базар. В его телегу запрягли мою кобылу. В пути-дороге пристигла нас ночь, остановились в поле. Утром глядим — жеребенок под телегой лежит: моя кобыла ожеребилась.
— Нет, врешь! — богатый мужик закричал. — Это моя телега ожеребилась!
Спрашивает царевич судью:
— Ты, судья, что скажешь? Кому жеребенка присудил?
— Я судил по правде: чей жеребенок, тому и присудил, — и богатого крестьянина указывает: — Его жеребенок.
— Как о том узнал? — царевич спрашивает.
Судья отвечает:
— Так ведь жеребенок-то под телегой лежал, стало быть, ожеребилась телега, а не кобыла.
Задумался царевич:
«В самом деле, ведь если бы кобыла ожеребилась, зачем бы жеребенку под телегой лежать? Судья, кажется, правильно рассудил».
В ту пору выбежала на крыльцо молодая жена царевича.
— Чей жеребенок, легко узнать, что тут долго думать.
— Как так легко узнать? — спрашивает царевич.
— А вот так, — жена отвечает: — жеребенок за матерью побежит. Ты со своей телегой поди налево, — говорит она богатому мужику, — а ты свою кобылу в другую сторону веди, — приказывает бедняку.
Так и сделали, и жеребенок побежал за кобылой.
— Видишь, — говорит она царевичу, — не по правде судья суд судил.
И присудил царевич: отдать жеребенка бедному мужику, а неправедного судью от должности отрешил.
Старый царь с царицей домой воротились. Стали ему бояре наговаривать.
— Без тебя, царь-государь, мужичья дочь, лапотница, все дела вершила, много верных слуг твоих от должностей отрешила, а царевича совсем околдовала. Во всем он ей потакает, нас, бояр, и приказных людей ни во что не ставит.
Позвал старый царь невестку.
— Ты меня не послушалась, и за то тебе наказанье: уходи куда знаешь.
Спрашивает она:
— Куда я пойду, как жить стану, когда мое самое дорогое здесь?
Старый царь думает: «Жемчугов да нарядов дорогих жалеет», — и говорит:
— Бери все, что хочешь, только уходи с глаз долой, чтобы к утру тебя тут не было.
И приказал коней запрягать.
На другое утро спрашивает царь:
— Уехала ли лапотница?
— Уехала и царевича увезла, — отвечает дворецкий.
— Как так царевича увезла? — царь закричал.
— Сказывала, — отвечает дворецкий, — что ты ей позволил взять самое дорогое, а дороже мужа-де нет ничего.
Забушевал царь:
— Так ведь я про наряды думал. Сейчас же погоню послать, воротить назад!
Царевича с женой воротили.
А как умер старый царь, заступил сын на царство и во всех делах советовался с мудрой женой.
Як виховувати людяність? Можливо для цього варто читати Василя Сухомлинського...
Святковий обід
Ніна живе у великій родині. У неї: мати, батько, два брати, дві сестри і бабуся.
Ніна в родині найменша: їй восьмий рік. Бабуся — найстарша: їй уже вісімдесят два. Коли сім’я обідає, в бабусі тремтять руки. Несе вона ложку до рота, ложка дрижить, з неї капає на стіл.
Незабаром у Ніни день народження. Мама сказала, що на її іменини буде у них святковий обід. На обід Ніна запросить усіх своїх подруг.
Ось і гості прийшли. Мама накриває на стіл білою скатертиною. А Ніна думає: це ж бабуся за стіл сяде, а в неї руки тремтять. Подруги сміятимуться. Розкажуть потім у школі: «в Ніниної бабусі руки тремтять».
Ніна тихенько й каже:
— Мамо, хай бабуся з нами за стіл не сідає.
— Чого? — дивується мама.
— В неї руки тремтять. На стіл капає.
Мама зблідла.
Не сказала ні слова, зняла зі столу білу скатертину і сховала її в шафу.
Вона довго сиділа мовчки, а потім сказала:
— Бабуся нездужає, тому святкового обіду не буде. Вітаю тебе, Ніно, з днем народження. Моє бажання тобі: бути людиною.
Праздничный обед
Нина живет в большой семье. У неё: мать, отец, два брата, две сестры и бабушка.
Нина в семье самая маленькая: ей восьмой год. Бабушка – самая старшая: ей уже восемьдесят два. Когда семья обедает, у бабушки дрожат руки. Несет она ложку в рот, ложка дрожит, и с неё капает на стол.
Вскоре у Нины день рождения. Мама сказала, что на ее именины будет у них праздничный обед. На обед Нина пригласит всех своих подруг.
Вот и гости пришли. Мама накрывает на стол белой скатертью. А Нина думает: это ж и бабушка за стол сядет, а у нее руки дрожат. Подруги будут смеяться. Расскажут потом в школе: «у Нининой бабушки руки дрожат».
Нина тихонько говорит:
— Мама, пусть бабушка с нами за стол не садится.
— Чего? — удивляется мама.
— У нее руки дрожат. На стол капает.
Мама побледнела.
Не сказала ни слова, сняла со стола белую скатерть и спрятала ее в шкаф.
Она долго сидела молча, а потом сказала:
— Бабушка болеет, поэтому праздничного обеда не будет. Поздравляю тебя, Нина, с днем рождения. Мое пожелание тебе: быть человеком.
Трагическая история о несбыточной любви, отчаянном самопожертвовании соловья и черствой неблагодарной девушке.
Соловей и роза
— Если я достану алую розу, то та, которую я люблю, будет танцевать со мною... Но что же мне делать? В этом саду нет ни одной алой розы!..
И на глазах молодого студента появились слезы. Соловей, сидевший поблизости на столетнем дубу, наблюдал за юношей и слышал его слова.
— Неужели я не найду ни одной алой розы?!— с отчаянием восклицал студент. — Обидно ведь, от каких мелочей может зависеть счастье. Я изучил творения мудрецов, я знаю философию, и вдруг от одного настойчивого требования алой розы рушится моя жизнь!
— Наконец-то я вижу человека, который истинно любит, — проговорил соловей. — Сколько ночей я пел об искренней любви, скольким зорям я рассказывал о ней, но я не видел ее; и вот предо мною человек, любящий искренно, бескорыстно. Но какое горе отражается на его прекрасном лице.
— Завтра у принца будет бал, — прошептал юноша, — на нем будет и та, которую я люблю. Ах, только бы достать алую розу, и я буду танцевать с ней до рассвета. Как жаль, что в моем саду нет алой розы. Придется быть одному на балу. Она подумает, что я недостаточно предан ей, а потому и не исполнил ее желания. Я чувствую: мое сердце разорвется на части...
— Да, этот человек истинно любит, — сказал соловей. — Правду говорят: "любовь дороже золота и драгоценных камней". Теперь мне это понятно; и вот почему любовь не продается в магазинах и не ценится на вес золота и серебра.
— Заиграет оркестр, — продолжал сетовать юноша, —и она будет под его звуки танцевать. Вокруг нее столпятся придворные, и она поочередно начнет с ними танцевать, а со мной нет. Она кинет на меня презрительный взгляд, потому что я не достал ей алой розы!..
Студент беспомощно опустился на траву и заплакал.
— Он плачет... о чем? — спросила проползавшая мимо ящерица.
— А ведь и правда... о чем? — удивилась бабочка, порхавшая на солнце.
— О чем, не знаешь? — прошептала своей соседке нежная маргаритка.
— Ему нужна алая роза и он о ней плачет, — громко сказал соловей.
— Как! о красной розе? Да ведь это смешно! — воскликнули все разом, а ящерица залилась безудержным смехом.
Только один соловей не смеялся; он понял горе студента и молча сидел на дереве, стараясь проникнуть в тайну истинной любви.
Но не долго он так сидел; вдруг он встрепенулся, взмахнул крылышками и быстро полетел через сад на средину зеленой луговины. Здесь рос красивый розовый куст. Соловей сел на одну из его ветвей и сказал кусту:
— Послушай, дай мне из твоего букета одну розу; за это я спою тебе чудную песню...
— Я не могу исполнить твоей просьбы: каждая роза дорога мне, как матери дитя, — отвечал куст и посоветовал соловью пойти к брату, тоже розовому кусту, находившемуся недалеко.
Соловей прилетел к этому кусту и стал просить у него одну розу.
— Подари мне одну розу, и я спою тебе нежную песню...
Куст покачал головой и ответил:
— Мои розы дороже всего для меня, и я не могу тебе дать ни одной из них. Но обратись к моему брату под окном студента. У него целое деревцо; быть может, он и даст тебе одну розу.
Соловей прилетел к окну студента и сказал розовому деревцу:
— Дай мне одну розу, и я спою тебе восхитительную песенку!
Покачав головой, деревцо ответило:
— О, если бы ты знал, как прелестны мои розы! Они алее кораллов и нежнее лапок молодой голубки. К сожалению, весенний мороз уничтожил мои бутоны, сковал мою кровь, и мне не придется цвести нынешним летом.
— Ты понимаешь, — с мольбой произнес соловей, — я хочу только одну розу... Неужели я не добуду ее!
— Только одним способом можно достать эту розу, — раздумчиво сказало деревцо, — но мне не хотелось бы рекомендовать тебе этот способ...
— Скажи же, скажи его мне! — настойчиво стал просить соловей.
— Хорошо, — ответило деревцо. —Ты должен сам создать красную розу, окрасив ее кровью своего сердца при звуках музыки, во время лунного сияния. Вот мой завядший бутон. Его шипом ты должен пронзить свою грудь и петь всю ночь до зари. Шип вонзится в твое сердце и, проколов его, перельет твою кровь в меня... Твоя кровь оживит меня, и бутон расцветет... Согласен ли ты?
— Своей смертью я должен купить красную розу, — это слишком дорогая цена!..— воскликнул соловей. — Разумеется, я, как и всякое создание, дорожу своей жизнью... Я люблю зеленый лес, золотое солнце и жемчужную луну. Мне сладок аромат леса и цветов. Но любовь дороже жизни, и сердце человека, который любит, несравненно ценнее сердца птицы!..
Соловей развернул, крылышки и поднялся в воздух. Бесшумно пролетев по саду, он сел недалеко от студента, который все еще лежал на траве со слезами на глазах.
— Отбрось печаль: ты будешь иметь красивую розу! — громко сказал ему соловей. — При звуках музыки, во время лунного сияния я воскрешу розу, окрасив ее кровью моего сердца. Но за это ты должен дать мне обещание верно любить. Истинная любовь ведь выше мудрости и несокрушима...
Студент, прислушавшись к чириканью соловья, поднял голову, но тотчас же опять ее опустил.
Он не понимал языка птички, хотя и знал все, что было написано в книгах.
Один лишь столетний дуб понял слова птички и взгрустнул. Он сильно любил соловья за его песни, который тот пел, сидя в своем гнезде.
— Милая птичка, пропой мне в последний раз песенку! — тихим трепетанием листьев прошептала, он. — Мне будет так скучно без тебя!
Соловей сжалился над дубом и сталь петь для него. Он начал, тихо, и его голос был подобен журчанию ручейка, но потом его песнь переливалась все громче и громче... Наконец, сделав повышенную трель, соловей сразу смолк...
Студент встал и пошел домой, размышляя о том, что та, которую он любит, хотя и имеет чудную внешность, но зато черства сердцем и не способна жертвовать собою для других. Придя в комнату, он лег и, продолжая думать о своей любви, заснул.
Между тем соловей сидел на дубу и ждал, когда взойдет луна. С ее восходом она, снялся и полетел к розовому кусту. Прижавшись грудью к острому шипу, он запел... По мере того как одна песня сменяла другую, острый шип все больше и больше вонзался в грудь соловья, переливая его кровь в розовый куст. И всю ночь холодная серебряная луна слушала песни соловья. А над шипом зацветала прекрасная роза; с каждой песней она развертывала по лепестку. Сначала роза была бледна, как туманная утренняя заря. Но с проблесками рассвета она стала принимать нежно-розовую окраску.
— Прижимайся крепче, птичка, — сказал куст соловью, —иначе роза не расцветет с наступлением дня...
Соловей стал крепче жаться к шипу и еще звонче начал петь, восхваляя нежную любовь молодости. На лепестках розы появился легкий нежный румянец; но роза еще не окрасилась пурпуром, потому что шип не коснулся пока сердца соловья.
— Ближе, крепче прижмись, иначе роза не расцветет до утра! — потребовал опять куст.
Соловей крепче прильнул к шипу, и шип коснулся его сердца. Острая боль зажглась в нем. Но еще звучнее стала песнь соловья. Он пел о вечной, бессмертной любви, которая не боится даже и смерти. И вдруг... роза зарделась и расцвела, как пурпурная заря востока. Ее лепестки стали подобны рубину.
Но что же с соловьем? Его голос вдруг ослабел, глаза затуманились, крылышки затрепетали...
Он издал последний слабый звук... Казалось, что бледная луна позабыла о рассвете и застыла...
— Гляди, гляди, — закричало соловью деревцо, — ведь роза расцвела!
Но соловей уже не слыхал этого восклицания: он был мертв и лежал бездыханным на траве.
Проснувшись утром, студент отворил в сад окно.
— Какая чудная алая роза! Я никогда не видал такого дивного цветка! — воскликнул он и сорвал ее. Одевшись, он побежал к той, которую любил.
Юноша бережно держал розу в руке, твердя лишь: "какое счастье! какое счастье!.."
Молодая девушка, дочь профессора, сидела на террасе и разматывала клубок шелка.
Поздоровавшись с ней, студент, еще не доходя, закричал ей:
— Ну, вы должны танцевать со мной: я достал вам алую розу. Вы приколете ее на вечере к груди, и этот цветок расскажет вам о моей любви.
Но девушка сдвинула брови и сказала:
— Мне кажется, эта роза не под цвет к моему платью. А потом — племянник герцога подарил мне прекрасный настоящие драгоценности. Согласитесь, что они дороже вашей розы...
— Ах, как вы неблагодарны! — воскликнул студент, с сердцем кидая розу на дорогу.
— Вы очень дерзки! — сердито крикнула девушка — Кто вы в сравнении с племянником герцога? У вас нет даже и серебряных пряжек на башмаках, как у него...
С этими словами девушка поспешно встала и ушла в комнату.
— Как жалка несбыточная любовь, — сказал студент. — Очевидно, в наш век заслуживает внимания только все практичное. Но все-таки я снова примусь за философию.
Уходя, студент взглянул на дорогу. Проезжавший экипаж смял колесом розу и вдавил ее в пыльную колею.
Народная сказка о мудром коте, любопытном петушке и хитрой лисице!
Кот и петух
Жили были в лесу кот и петух. Дружно жили, избу поставили, печь сложили. Однажды кот и говорит петуху:
— Пойду я, Петя, в лес дрова рубить, а ты на печке сиди, не выглядывай. Лиса недалеко живет, может тебя унести.
Ушёл кот, а лиса тут как тут. Уселась под окошком и запела:
— Петушок, петушок,
Петя красный гребешок!
Масляна головушка,
Шелкова бородушка.
Что ты рано встаешь?
Что ты громко поёшь?
Нам всем спать не даешь.
Сидит петушок смирно, не отзывается. Лиса и ушла.
На следующий день опять уходит кот в лес и велит петушку сидеть смирно, в окошко не выглядывать. Кот — в лес, а лиса тут как тут. Под окошком сидит, ту же песенку поёт:
— Петушок, петушок,
Петя красный гребешок!
Масляна головушка,
Шёлкова бородушка.
Что ты рано встаешь?
Что ты громко поёшь?
Нам всем спать не даешь.
Интересно петушку посмотреть, кто так хорошо поёт. Он уже с печки слез, да вспомнил, что говорил ему кот, и не выглянул в оконце. Лиса и ушла.
Наутро кот топор берет, дрова рубить собирается и петушку наказывает:
— Смотри, Петя, лисе не откликайся. На печку садись, крылышком укройся.
Ушёл кот. А лисица тут как тут. Под окошком сидит, громко таково говорит:
— Петушок, петушок,
Петя красный гребешок!
Масляна головушка,
Шёлкова бородушка.
Что ты рано встаешь?
Что ты громко поёшь?
Нам всем спать не даешь.
Не выдержал петушок, выглянул в окошко. Лиса его схватила и в лес потащила.
Испугался петушок, кота зовёт, во весь голос кричит:
— Котя-коток,
Родименький браток!
Несёт меня лиса
В тёмные леса,
По запутанны дорогам,
По кривым поворотам,
По кустикам,
По кочечкам,
По серым камешкам.
Хочет меня съесть!
А кот далеко был, не услышал петушка.
Вернулся кот, а петушка в избушке нет. Погоревал он, взял сумку и гусли и пошел петушка выручать. Пришел кот к лисицыной избушке, стал на гусельках наигрывать да напевать:
— Стрень-брень, гусельки,
Золотые струночки!
Дома ли Лисафья
Со своими детками.
Послала лиса петуха посмотреть, кто там поёт.
Вышел петушок, увидел кота, обрадовался. Подхватил его кот — да бегом домой. С тех пор петушок кота всегда слушается.
Увлекательные приключения Алисы в стране чудес в стихах Владимира Высоцкого.
А чтобы вам было ещё интереснее в видео добавлены самые лучшие иллюстрации Алисы. Так, среди них вы увидите работы: Сальвадора Дали, Марины Рудько, Виктории Фоминой, Евгении Гапчинской, Анны Юдиной, Юлии Гуковой, Godbey Cory, Júlia Sardà, Adrienne Segur, Rebecca Dautremer, Leonard Weisgard, Dušan Kállay, Alexandre Rampazo, Meg Hunt, Robert Ingpen.
Песни Кэрролла
Прохладным утром или в зной,
С друзьями или без,
Я всех отправиться за мной
Зову в страну чудес.
Но как? Но как в нее попасть? — вы спросите сперва, —
Нам, вероятно, нужно знать волшебные слова?
И нужно ль брать еду с собой и теплое белье?
И сколько километров до нее?
Волшебных слов не нужно знать! Приятель, не грусти!
Путь недалек — не стоит собираться.
В страну чудес не надо плыть, лететь или идти —
В ней нужно оказаться!
Согласны мокнуть под дождем?
Под сказочным дождем?
Или, быть может, подождем?
Отложим на потом?
В стране, куда я вас зову, быть может, снег и град.
И сна там нет — все наяву, и нет пути назад.
Не испугались? Ну, тогда мне с вами по пути!
А ну-ка, сосчитайте до пяти!
У нас давно сгустилась мгла — в стране чудес светлей.
Все видно ясно, но не заблудитесь!
Там поровну добра и зла, но доброе сильней —
Вы сами убедитесь.
В стране чудес не все понять
Удасться самому.
Но я все буду объяснять
Кому-то одному.
Вот девочка, и все ее Алсою зовут, —
Согласна ты, дитя мое? Скорее! Все нас ждут,
Закрой глаза и посмотри — кругом волшебный лес,
Скажи, Алиса, — Раз, два, три, — и ты в стране чудес.
Скорее к берегу греби, волшебное весло!
Спеши в страну чудесного обмана!
И пусть, вернувшись, скажем им: — Ах! Как нам повезло!
И жаль — вернулись рано.
Этот рассказ мы с загадки начнем —
Даже Алиса ответит едва ли:
Что остается от сказки потом —
После того, как ее рассказали?
Где, например, волшебный рожок?
Добрая фея куда улетела?
А? Э-э! Так-то, дружок,
В этом-то все и дело:
Они не испаряются, они не растворяются,
Рассказанные в сказке, промелькнувшие во сне, —
В Страну Чудес волшебную они переселяются.
Мы их, конечно, встретим в этой сказочной стране...
Много неясного в странной стране —
Можно запутаться и заблудиться...
Даже мурашки бегут по спине,
Если представить, что может случиться:
Вдруг будет пропасть — и нужен прыжок?
Струсишь ли сразу? Прыгнешь ли смело?
А? Э-э! Так-то, дружок,
В этом-то все и дело.
Добро и зло в Стране Чудес, как и везде, встречаются,
Но только здесь они живут на разных берегах,
Здесь по дорогам разным истории скитаются,
И бегают фантазии на тоненьких ногах.
Ну и последнее: хочется мне,
Чтобы всегда меня вы узнавали, —
Буду я птицей в волшебной стране,
Птица Додо — меня дети прозвали.
Даже Алисе моей невдомек,
Как упакуюсь я в птичее тело,
А? Э-э! Так-то, дружок,
В этом-то все и дело.
И не такие странности в Стране Чудес случаются!
В ней нет границ, не нужно плыть, бежать или лететь,
Попасть туда не сложно, никому не запрещается,
В ней можно оказаться — стоит только захотеть.
Не обрывается сказка концом.
Помнишь, тебя мы спросили вначале:
Что остается от сказки потом —
После того, как ее рассказали?
Может не все, даже съев пирожок,
Наша Алиса во сне разглядела...
А? Э! То-то, дружок,
В этом-то все и дело.
И если кто-то снова вдруг проникнуть попытается
В Страну Чудес волшебную в красивом добром сне, —
То даже то, что кажется, что только представляется,
Найдет в своей загадочной и сказочной стране.
Песня Алисы
Я странно скучаю, я просто без сил.
И мысли приходят — маня, беспокоя, —
Чтоб кто-то куда-то меня пригласил
И там я увидела что-то такое!..
Но что именно — право, не знаю.
Все советуют наперебой:
"Почитай!" — Я сажусь и читаю,
"Поиграй!" — Ну, я с кошкой играю, —
Все равно я ужасно скучаю!
Сэр! Возьмите Алису с собой!
Мне так бы хотелось, хотелось бы мне
Когда-нибудь, как-нибудь выйти из дому —
И вдруг оказаться вверху, в глубине,
Внутри и снаружи, — где все по-другому!
Но что именно — право, не знаю.
Все советуют наперебой:
"Почитай!" — Ну, я с кошкой играю,
"Поиграй!" — Я сажусь и читаю, —
Все равно я ужасно скучаю!
Сэр! Возьмите Алису с собой!
Пусть дома поднимется переполох,
И пусть наказанье грозит — я согласна, —
Глаза закрываю, считаю до трех...
Что будет? Что будет — волнуюсь ужасно!
Но что именно — право, не знаю.
Все смешалось в полуденный зной:
Почитать? — Я сажусь и играю,
Поиграть? — Ну, я с кошкой читаю, —
Все равно я скучать ужасаю!
Сэр! Возьмите Алису с собой!
Падение Алисы
Догонит ли в воздухе — или шалишь! —
Летучая кошка летучую мышь,
Собака летучая кошку летучую?
Зачем я себя этой глупостью мучаю!
А раньше я думала, стоя над кручею:
"Ах, как бы мне сделаться тучей летучею!"
Ну вот! Я и стала летучею тучею,
Ну вот и решаю по этому случаю:
Догонит ли в воздухе — или шалишь —
Летучая кошка летучую мышь?..
Марш антиподов
Когда провалишься сквозь землю от стыда
Иль поклянешься: "Провалиться мне на месте!" —
Без всяких трудностей ты попадешь сюда,
А мы уж встретим по закону, честь по чести.
Мы — антиподы, мы здесь живем!
У нас тут анти-анти-антиорднаты.
Стоим на пятках твердо мы и на своем,
Кто не на пятках, те — антипяты!
Но почему-то, прилетая впопыхах,
На головах стоят разини и растяпы,
И даже пробуют ходить на головах
Антиребята, антимамы, антипапы...
Мы — антиподы, мы здесь живем!
У нас тут антиорднаты.
Стоим на пятках твердо мы и на своем,
Кто не на пятках, те — антипяты!
Странные скачки
Эй вы, синегубые!
Эй, холодноносые!
Эй вы, стукозубые
И дыбоволосые!
Эй, ухнем!
Эй, охнем!
Пусть рухнем —
Зато просохнем.
Выйдут все в передние —
Задние и средние,
Даже предпоследние
Перейдут в передние:
Всем передвигающимся
Даже на карачках,
Но вовсю старающимся —
Приз положен в скачках.
Эй, ухнем!
Эй, охнем!
Пусть рухнем —
Зато просохнем.
Вам не надо зимних шуб,
Робин Гуси с Эдами,
Коль придете к финишу
С крупными победами.
Мчимся, как укушенные,
Весело, согласно, —
И стоим, просушенные.
До чего прекрасно!
Ух! Встали!
А впрок ли?
Устали,
Зато просохли.
Песня попугая
Послушайте все — О-го-го! Э-ге-гей! —
Меня, попугая, пирата морей.
Родился я в тыща каком-то году,
В бананово-лиановой чаще.
Мой папа был папапугай какаду,
Тогда еще не говорящий.
Но вскоре покинул я девственный лес —
Взял в плен меня страшный Фернандо Кортес,
Он начал на бедного папу кричать,
А папа Фернанде не мог отвечать,
Не мог — не умел отвечать.
И чтоб отомстить — от зари до зари
Учил я три слова, всего только три,
Упрямо себя заставлял: повтори
Карамба, коррида и черт побери!
Послушайте все — О-го-го! Э-ге-гей! —
Рассказ попугая, пирата морей.
Нас шторм на обратной дороге застиг,
Мне было особенно трудно.
Английский фрегат под названием "бриг"
Взял на абордаж наше судно.
Был бой рукопашный три ночи, два дня,
И злые пираты пленили меня.
Так начал я плавать на разных судах
В районе экватора, в северных льдах
На разных пиратских судах.
Давали мне кофе, какао, еду,
Чтоб я их приветствовал: "Хау ду ю ду!"
Но я повторял от зари до зари:
"Карамба!", "Коррида!" и "Черт побери!"
Послушайте все — О-го-го! Э-ге-гей! —
Меня, попугая, пирата морей.
Лет сто я проплавал пиратом, и что ж —
Какой-то матросик пропащий
Продал меня в рабство за ломаный грош,
А я уже был говорящий!
Турецкий паша нож сломал пополам,
Когда я сказал ему: "Паша! Салам!"
И просто кондрашка хватила пашу,
Когда он узнал, что еще я пишу,
Считаю, пою и пляшу.
Я Индию видел, Иран и Ирак —
Я индивидуум, не попка-дурак.
Так думают только одни дикари.
"Карамба!", "Коррида!" и "Черт побери!"
Песня о планах
Чтобы не попасть в капкан,
Чтобы в темноте не заблудиться,
Чтобы никогда с пути не сбиться,
Чтобы в нужном месте приземлиться, приводниться, —
Начерти на карте план.
И шагай, и пой беспечно,
Тири-тири-там-там, тирам!
Встреча обеспечена —
В плане все отмечено
Точно, безупречно
и пунктиром,
Тири-тири-там-там, тирам,
Жирненьким пунктиром.
Если даже есть талант,
Чтобы не нарушить, не расстроить,
Чтобы не разрушить, а построить,
Чтобы увеличиться, удвоить и утроить, —
Нужен очень точный план.
Мы неточный план браним — и
Он ползет по швам, там, тирам.
Дорогие вы мои,
Планы выполнимые,
Рядом с вами мнимые —
пунктиром.
Тири-тири-там-там, тирам,
Тоненьким пунктиром.
Планы не простят обман, —
Если им не дать осуществиться,
Могут эти планы разозлиться
Так, что завтра куколкою станет гусеница,
Если не нарушить план.
Путаница за разинею
Ходит по пятам, там, тирам,
Гусеницу синюю назовут гусынею.
Гните свою линию
пунктиром!
Не теряйте, там-там, тирам,
Линию пунктира.
Песня Чеширского Кота
Прошу запомнить многих, кто теперь со мной знаком:
Чеширский Кот — совсем не тот, что чешет языком.
И вовсе не чеширский он от слова "чешуя",
А просто он — волшебный кот, примерно как и я.
Чем шире рот —
Тем чешире кот,
Хотя обычные коты имеют древний род,
Но Чеширский Кот —
Совсем не тот,
Его нельзя считать за домашний скот!
Улыбчивы, мурлыбчивы, со многими на ты
И дружески отзывчивы чеширские коты.
И у других — улыбка, но... такая, да не та.
Ну так чешите за ухом Чеширского Кота!..
Песня Алисы про цифры
Все должны до одного
Числа знать до цифры пять —
Ну, хотя бы для того,
Чтоб отметки различать.
Кто-то там домой пришел,
И глаза поднять боится:
Это — раз, это — кол,
Это — единица.
За порог ступил едва,
А ему — головомойка:
Значит, "пара", это — два
Или просто двойка.
Эх, раз, еще раз,
Голова одна у нас,
Ну а в этой голове
Уха два и мысли две.
Вот и дразнится народ
И смеется глухо:
"Посмотрите, вот идет
Голова — два уха!
Голова, голова, голова — два уха!"
Хорошо смотреть вперед,
Но сначала нужно знать
Правильный начальный счет:
Раз, два, три, четыре, пять.
Отвечаешь кое-как,
У доски вздыхая тяжко,
И — "трояк", и "трояк"
С минусом, с натяжкой.
Эх, раз, два, три —
Побежали на пари!
Обогнали "трояка"
На четыре метрика.
Вот четверочник бежит
Быстро, легче пуха,
Сзади троечник сопи,
Голова — два уха,
Голова, голова, голова — два уха.
До мильона далеко,
Но сначала нужно знать
То, что просто и легко —
Раз, два, три, четыре, пять.
Есть пятерка — да не та,
Коль на черточку подвинусь:
Ведь черта — не черта,
Это просто минус.
Я же минусов боюсь
И исправить тороплюсь их —
Зачеркну и выйдет плюс:
Крестик — это плюсик.
Эх, раз, еще раз!
Есть пятерочка у нас.
Рук — две, ног — две,
Много мыслей в голове!
И не дразнится народ —
Не хватает духа.
И никто не обзовет:
"Голова — два уха!
Голова, голова, голова — два уха!"
Путаница Алисы
Все должны до одного
Крепко спать до цифры пять,
Ну, хотя бы для того,
Чтоб отмычки различать.
Кто-то там домой пришел,
И глаза бонять поднитца.
Это — очень хорошо,
Это — единица.
За порог ступил едва,
А ему — головопорка.
Значит, вверх ногами два —
Твердая пятерка.
Эх, пять, три, раз,
Голова один у нас,
Ну а в этом голове —
Рота два и уха две.
С толку голову собьет
Только оплеуха,
На пяти ногах идет
Голова — два уха!
Болова, колова, долова — два уха!
Про Мэри Энн
Толстушка Мэри Энн была:
Так много ела и пила,
Что еле-еле проходила в двери.
То прямо на ходу спала,
То плакала и плакала,
А то визжала, как пила,
Ленивейшая в целом мире Мэри.
Чтоб слопать все, для Мэри Энн
Едва хватало перемен.
Спала на парте Мэри
Весь день по крайней мере, —
В берлогах так медведи спят и сонные тетери.
С ней у доски всегда беда:
Ни бэ ни мэ, ни нет ни да,
По сто ошибок делала в примере...
Но знала Мэри Энн всегда —
Кто где, кто с кем и кто куда, —
Противнейшая в целом мире Мэри!
А в голове без перемен
У Мэри Энн, у Мэри Энн.
И если пела Мэри,
То все кругом немели, —
Слух музыкальный у нее — как у глухой тетери.
В море слез
Слезливое море вокруг разлилось,
И вот принимаю я слезную ванну, —
Должно быть, по морю из собственных слез
Плыву к слезовитому я океану.
Растеряешься здесь поневоле —
Со стихией одна на один.
Может зря
Проходили мы в школе,
Что моря
Из поваренной соли?
Хоть бы льдина попалась мне, что ли,
Или встретился добрый дельфин!
Королевский крохей
Король, что тыщу лет назад над нами правил,
Привил стране лихой азарт игры без правил,
Играть заставил всех графей и герцогей,
Вальтов и дамов в потрясающий крохей.
Названье крохея от слова "кроши",
От слова "кряхти", и "крути", и "круши".
Девиз в этих матчах: "Круши, не жалей!
Даешь королевский крокей!"
Песня Лягушонка
Не зря лягушата сидят —
Посажены дом сторожить,
И главный вопрос лягушат:
Впустить — не впустить?
А если рискнуть, а если впустить,
То — выпустить ли обратно?
Вопрос посложнее, чем "быть или не быть?"
Решают лягушата.
Как видите, трудно, ква-ква:
Слова, слова, слова!
Вопрос этот главный решат
Достойные из лягушат.
Песенка Мартовского Зайца
Миледи! Зря вы обижаетесь на Зайца!
Он, правда, шутит неумно и огрызается,
Но он потом так сожалеет и терзается!
Не обижайтесь же на Мартовского Зайца!
Песня Ореховой Сони
Ах, проявите интерес к моей персоне!
Вы, в общем, сами — тоже форменные сони,
Без задних ног уснете — ну-ка, добудись!
Но здесь сплю я — не в свои сони не садись!
Песня Шляпника
Ах, на кого я только шляп не надевал!
Mon Dieu! С какими головами разговаривал!
Такие шляпы им на головы напяливал,
Что их врагов разило наповал.
Сорвиголов и оторвиголов видал:
В глазах — огонь, во рту — ругательства и кляпы!
Но были, правда, среди них такие шляпы,
Что я на них и шляп не надевал.
И на великом короле, и на сатрапе,
И на арапе, и на Римском папе —
На ком угодно шляпы хороши!
Так согласитесь, наконец, что дело в шляпе,
Но не для головы, а для души.
Орлёнок Эд
Таких имен в помине нет,
Какой-то бред — орленок Эд...
Я слышал это, джентльмены, леди!
Для быстроты, для простоты
Прошу со мною быть на ты,
Зовите Эдом, это вроде Эдди.
Эд — это просто вместо имен:
Эд-гар, Эд-вард, Эд-монд.
Но Эд — не сокращение
О нет! — не упрощение,
А Эд, прошу прощения,
Скорее обобщение
Для легкости общения, —
Ни более ни менее.
Герцогиня, Кухарка и поросёнок
"Баю-баю-баюшки-баю,
Что за привередливый ребенок!
Будешь вырываться из пеленок,
Я тебя, бай-баюшки, убью".
"До чего же голос тонок, звонок,
Просто... баю-баюшки-баю!
Всякий непослушный поросенок
Вырастает в крупную свинью".
"Погибаю, баюшки-баю!.."
"Дым из барабанних перепонок.
Замолчи, визгливый поросенок,
Я тебя, бай-баюшки, убью".
"Если поросенком вслух, с пеленок
Обзывают, баюшки-баю, —
Даже самый смирненький ребенок
Превратится в будущем в свинью!"
Белый Кролик, Алиса и Додо
"Эй, кто там крикнул "Ай-ай-ай?" — "Ну я! Я, Кролик Белый".
"Опять спешишь?" — "Прости, Додо, так много важных дел!
У нас в Стране Чудес попробуй что-то не доделай...
Вот и ношусь я взад-вперед, как заяц угорелый, —
За два кило пути я на два метра похудел.
Зачем, зачем, сограждане, зачем я Кролик — белый?
Когда бы был я серым — я б не бегал, а сидел.
Все ждут меня, всем нужен я — и всем визиты делай,
А я не в силах отказать: я страшно мягкотелый, —
Установить бы кроликам какой-нибудь предел!
"Но почему дрожите вы и почему вы — белый?"
"Да потому что — ай-ай-ай! — такой уж мой удел.
Ах, как опаздываю я — почти что на день целый!
Бегу, бегу..." — "Но говорят, он в детстве не был белый,
Он опоздать боялся — и от страха поседел".
Песенка лягушонка Джимми и ящерки Билли
У Джимми и Билли всего в изобилье —
Давай не зевай, сортируй, собирай!
И Джимми и Билли давно позабыли,
Когда собирали такой урожай.
И Джимми и Билли, конечно, решили
Закапывать яблоки в поте лица.
Расстроенный Билли сказал: "Или-или! —
Копай, чтоб закончилась путаница".
И Джимми и Билли друг друга побили.
Ура! Караул! Закопай! Откопай!
Ан глядь — парники все вокруг подавили.
Хозяин, где яблоки? Ну, отвечай!
У Джимми и Билли всего в изобилье —
Давай не зевай, сортируй, собирай!
И Джимми и Билли давно позабыли,
Когда собирали такой урожай!
Мы браво и плотно сомкнули ряды,
Как пули в обойме, как карты в колоде:
Король среди нас, мы горды,
Мы шествуем гордо при нашем народе.
Падайте лицами вниз, вниз, —
Вам это право дано,
Пред королем падайте ниц
В слякоть и грязь — все равно!
Нет-нет у народа не трудная роль:
Упасть на колени — какая проблема! —
За все отвечает король,
А коль не король, то тогда — королева!
Света светлейших их лиц, лиц
Вам рассмотреть не дано.
Пред королем падайте ниц
В слякоть и грязь — все равно!
Песня Мыши
Спасите, спасите! О ужас, о ужас, —
Я больше не вынырну, если нырну,
Немного поплаваю, чуть поднатужусь,
Но силы покинут — и я утону.
Вы мне по секрету ответить смогли бы:
Я — рыбная мышь или мышная рыба?
Я тихо лежала в уютной норе —
Читала, мечтала и ела пюре,
И вдруг это море около,
Как будто кот наплакал!
Я в нем как мышь промокла,
Продрогла, как собака.
Спасите, спасите! Хочу я, как прежде,
В нору, на диван из сухих камышей.
Здесь плавают девочки в верхней одежде,
Которые очень не любят мышей.
И так от лодыжек дрожу до ладошек —
А мне говорят про терьеров и кошек!
А вдруг кошкелот на меня нападет,
Решив по ошибке, что я мышелот?!
Ну вот — я зубами зацокала
От холода и от страха.
Я здесь как мышь промокла,
Продрогла, как собака.
Песня об обиженном времени
Приподнимаем занавес за краешек —
Такая старая, тяжелая кулиса! —
Вот какое время было раньше,
Такое ровное — взгляни, Алиса!
Но... Плохо за часами наблюдали
Счастливые,
И нарочно время замедляли
Трусливые,
Торопили время, понукали
Крикливые,
Без причины время убивали
Ленивые.
И колеса времени
Стачивались в трении
(Все на свете портится от тренья),
И тогда обиделось время —
И застыли маятники времени.
И двенадцать в полночь не пробило,
Все ждали полдня, но опять не дождалися.
Вот какое время наступило:
Такое нервное — взгляни, Алиса!
И... На часы испуганно взглянули
Счастливые,
Жалобные песни затянули
Трусливые,
Рты свои огромные заткнули
Болтливые,
Хором зазевали и заснули
Ленивые.
Смажь колеса времени
Не для первой премии —
Ему ведь очень больно от тренья!
Обижать не следует время.
Плохо и тоскливо жить без времени.
Вы знаете, что сомневающегося человека можно сравнить с буридановым ослом? А откуда пошло это крылатое выражение?
Про Буриданова осла
А антракте Митька прибежал в театральный буфет. Две очереди уже стояли к двум прилавкам. За одним продавали «фанту» и бутерброды, а за другим «пепси» и пирожные. Митька задумался: «Куда же встать?» Пирожные он любил больше бутербродов, но зато «фанту» — больше «пепси». Вот ведь задачка!
Митька стоял посреди буфета, и, видно, такие сомнения отражались на его лице, что к нему подошел чей-то дедушка и сказал:
— Что, молодой человек, как буриданов осёл, — выбрать не можете?
— А зачем вы ослом обзываетесь? — обиделся Митька.
— Что вы! Тут нет ничего обидного. Просто в очень далёкое от нас время жил во Франции учёный по фамилии Буридан. Жан Буридан — философ. И вот однажды пошёл он на рынок. А там стоит за прилавком торговец и кричит: «Подходите, покупайте! Все товары хороши! Выбирай любой!» Буридан подошел к нему и говорит, что мол, как же можно выбрать, если все они хороши?
— А почему же нельзя? — удивился торговец.
— А потому, — объясняет Буридан, — что если бы одни были плохи, а другие хороши, я бы выбрал хорошие. А когда все хорошие, как же мне выбрать?
— Ерунда! — говорит торговец. — Чепуха, глупости!
— Нет, не глупости! — стоит на своём упрямый философ. — Вот это чей осёл, ваш?
— Мой, — отвечает торговец.
— Очень хорошо! — говорит Буридан. — Вы положили перед ним охапку сена, и он преспокойно её жуёт. А что с ним будет, если я разделю эту охапку на две совершенно одинаковые?
— Откуда я знаю! — отвечает недогадливый торговец.
— Вот видите! — обрадовался Буридан. — А произойдёт вот что — ваш осёл умрёт с голоду.
Конечно, торговец не поверил учёному. Тогда Буридан разделил сено на две одинаковые охапки. Осёл перестал жевать и задумался. Три дня простоял он в нерешительности. Три дня наблюдали за ним торговец и философ Буридан. И, наверное, все трое умерли бы с голоду, если бы торговец наконец не сдался и не сдвинул две охапки обратно в одну. Голодный осёл моментально проглотил её, не жуя.
Чей-то дедушка закончил свой рассказ, и в это время прозвенел звонок на второе действие.
— Вот видите, — сказал дедушка Митьке. — Пока вы сомневались, как буриданов осёл, антракт кончился.
— И вовсе не пока я сомневался, — сказал Митька, — а пока вы мне про осла рассказывали. Но всё равно — спасибо. Было очень интересно!
Удивительная история о маленькой серой птичке и её Большой Мечте. В канун Великой Пасхи очень интересно послушать и задуматься...
Красношейка
Случилось это в первые дни творения, когда Бог создавал небо и землю, растения и животных и всем им давал имена.
Если бы мы больше знали о том времени, то лучше бы понимали Божий промысел и многое из того, чего теперь не можем понять…
Итак, однажды Господь Бог сидел в раю и раскрашивал птиц. Когда подошла очередь щегленка, краски закончились, и мог он остаться совсем бесцветной птичкой. Но кисти еще не высохли. Тогда Господь взял все свои кисти и вытер их о перья щегленка. Вот почему щеглёнок такой пестрый!
Тогда же и осел получил свои длинные уши — за то, что никак не мог запомнить своего имени. Он забывал его, как только делал несколько шагов по райским лугам, и три раза возвращался и переспрашивал, как его зовут. Наконец Господь Бог, потеряв терпенье, взял его за уши и несколько раз повторил:
— Осел твое имя. Запомни: осел, осел!
И, говоря это, Бог слегка тянул и тянул осла за уши, чтобы тот лучше расслышал и запомнил свое имя.
В тот же день была наказана и пчела. Как только Бог создал пчелу, она сразу полетела собирать нектар. Животные и первые люди, услышав сладкий запах меда, решили его попробовать. Но пчела ни с кем не хотела делиться и стала отгонять всех от своего улья, пуская в ход ядовитое жало. Господь Бог увидел это, позвал к себе пчелу и сказал ей так:
— Ты получила от меня редкий дар: собирать мед — самую сладкую вещь на свете. Но я не давал тебе права быть такой жадной и злой к своим ближним. Запомни же! Отныне, как только ты ужалишь кого-нибудь, кто захочет отведать твоего меда, ты умрешь!
Много чудес произошло в тот день по воле великого и милосердного Господа Бога. А перед самым закатом Господь создал маленькую серую птичку.
— Помни, что твое имя красношейка! — сказал Господь птичке, сажая ее на ладонь и отпуская.
Птичка полетала кругом, полюбовалась прекрасной землей, на которой ей суждено было жить, и ей захотелось взглянуть и на себя. Тогда она увидела, что вся она серенькая и что шейка у нее тоже серая. Красношейка вертелась во все стороны и все смотрела на свое отражение в воде, но не могла найти у себя ни одного красного перышка.
Птичка полетела обратно к Господу.
Господь сидел, милостивый и кроткий. Из рук его вылетали бабочки и порхали вокруг Его головы. Голуби ворковали у Него на плечах, а у ног Его распускались розы, лилии и маргаритки.
У маленькой птички сильно билось от страха сердечко, но, описывая в воздухе легкие круги, она все-таки подлетала все ближе и ближе к Господу и, наконец, опустилась на Его руку.
Тогда Господь спросил, зачем она вернулась.
— Я только хотела спросить у тебя об одной вещи, — отвечала птичка.
— Что же ты хочешь знать? — сказал Господь.
— Почему я должна называться красношейкой, когда я вся серая от клюва и до кончика хвоста? Почему мое имя красношейка, когда у меня нет ни одного красного перышка?
Птичка умоляюще взглянула на Господа своими черными глазками и затем повернула головку. Она увидела вокруг себя огненных, с золотистым отблеском фазанов, попугаев с пышными красными ожерельями, петухов с красными гребешками, не говоря уже о пестрых бабочках, золотых рыбках и алых розах. И она подумала, что ей хватило бы одной красной капельки на шейку, чтоб она сделалась красивой птичкой и по праву носила свое имя.
— Почему я называюсь красношейкой, если я вся серая? — снова спросила она, ожидая, что Господь ей скажет: «Ах, дорогая! Я забыл окрасить перышки на твоей шейке в красный цвет. Подожди минутку, сейчас Я все исправлю».
Но Господь только тихо улыбнулся и сказал:
— Я назвал тебя красношейкой, и ты всегда будешь носить это имя. Но ты сама должна заслужить красные перышки на своей шейке.
И Господь поднял руку и снова пустил птичку летать по белому свету.
Красношейка полетела по раю, глубоко задумавшись. Что может сделать такая маленькая птичка, как она, чтобы добыть себе красные перышки?
И придумала только одно: свить себе гнездо в кусте шиповника. Она поселилась среди шипов, в самой середине куста. Она, казалось, надеялась, что когда-нибудь лепесток цветка пристанет к ее горлышку и передаст ему свой цвет.
Бесконечное множество лет протекло с того дня, который был самым счастливым днем вселенной.
Давно животные и люди покинули рай и разошлись по всей земле. Люди научились возделывать землю и плавать по морям, построили величественные храмы и такие огромные города, как Фивы, Рим, Иерусалим.
И вот наступил день, которому тоже суждено было на вечные времена оставить о себе память в истории человечества. Утром этого дня красношейка сидела на невысоком холмике за стенами Иерусалима в своем гнездышке, спрятанном в самой середине куста диких роз.
Она рассказывала своим детям о чудесном дне творения и о том, как Господь давал всем имена. Эту историю рассказывала своим птенцам каждая красношейка, начиная с самой первой, которая слышала слово Божие и вылетела из Его руки.
— И вот видите, — печально закончила красношейка, — сколько прошло лет с того дня, сколько распустилось роз, сколько птенчиков вылетело из гнезда, а красношейка так и осталась маленькой, серенькой птичкой. Все еще не удалось ей заслужить себе красные перышки.
Малютки широко раскрыли свои клювы и спросили: неужели их предки не старались совершить какой-нибудь подвиг, чтобы добыть эти бесценные красные перышки?
— Мы все делали, что могли, — сказала мать, — и все терпели неудачу. Самая первая красношейка, встретив другую птичку, свою пару, полюбила так сильно, что ощутила огонь в груди. «Ах, — подумала она, — теперь я понимаю: Господу угодно, чтобы мы любили друг друга горячо-горячо, и тогда пламя любви, живущей в нашем сердце, окрасит наши перья в красный цвет». Но она осталась без красных перышек, как и все другие после нее, как останетесь без них и вы.
Птенчики грустно защебетали, они начали уже горевать, что красным перышкам не суждено украсить их шейки и пушистые грудки.
— Мы надеялись и на то, что наше пение окрасит красным наши перышки, — продолжала мать-красношейка. — Уже самая первая красношейка пела так чудесно, что грудь у нее трепетала от вдохновения и восторга, и в ней опять родилась надежда. «Ах, — думала она, — огонь и пылкость моей души — вот что окрасит в красный цвет мою грудь и шейку». Но она снова ошиблась, как и все другие после нее, как суждено ошибаться и вам.
Снова послышался печальный писк огорченных птенцов.
— Мы надеялись также на наше мужество и храбрость, — продолжала птичка. — Уже самая первая красношейка храбро сражалась с другими птицами, и грудь ее пламенела воинской отвагой. «Ах, — думала она, — мои перышки окрасят в красный цвет жар битвы и жажда победы, пламенеющая в моем сердце». Но ее опять постигло разочарование, как и всех других после нее, как будете разочарованы и вы.
Птенчики отважно пищали, что они тоже попытаются заслужить красные перышки, но мать с грустью отвечала им, что это невозможно. На что им надеяться, если все их замечательные предки не достигли цели? Что они могут, когда…
Птичка остановилась на полуслове, потому что из ворот Иерусалима вышла многолюдная процессия, направлявшаяся к холму, где в гуще шиповника пряталось гнездышко красношейки.
Тут были всадники на гордых конях, воины с длинными копьями, палачи с гвоздями и молотками; тут важно шествовали священники и судьи, шли горько плачущие женщины и множество отвратительно завывавших уличных бродяг.
Маленькая серая птичка сидела, дрожа всем телом, на краю своего гнезда. Она боялась, что толпа растопчет куст шиповника и уничтожит ее птенчиков.
— Берегитесь, — говорила она беззащитным малюткам. — Прижмитесь друг к другу и молчите! Вот прямо на нас идет лошадь! Вот приближается воин в подбитых железом сандалиях! Вот вся эта дикая толпа несется на нас!
И вдруг птичка умолкла и притихла. Она словно забыла об опасности, которая угрожала ей и ее птенцам.
Внезапно она слетела к ним в гнездо и прикрыла птенцов своими крыльями.
— Нет, это слишком ужасно, — сказала она. — Я не хочу, чтобы вы это видели. Они будут распинать трех разбойников.
И она шире распахнула крылья, загораживая своих птенцов. Но до них все же доносились гулкие удары молотков, жалобные вопли казнимых и дикие крики толпы.
Красношейка следила за всем происходившим, и глазки ее расширялись от ужаса. Она не могла оторвать взгляда от трех несчастных.
— До чего жестоки люди! — сказала птичка своим детям. — Мало того, что они пригвоздили этих страдальцев к кресту. Одному из них они надели на голову венец из колючего терновника. Я вижу, что терновые иглы изранили Ему лоб и по лицу Его течет кровь. А между тем этот Человек так прекрасен, взор Его так кроток, что Его нельзя не любить. Точно стрела пронзает мне сердце, когда я смотрю на Его мучения.
И жалость к Распятому все сильнее заполняла сердце красношейки. «Была бы я орлом, — думала она, — я вырвала бы гвозди из рук этого Страдальца и своими крепкими когтями отогнала бы прочь Его мучителей».
Красношейка видела кровь на лице Распятого и не могла больше усидеть в своем гнезде.
«Хотя я и мала, и силы мои ничтожны, я должна что-нибудь сделать для этого несчастного», — подумала красношейка. И она выпорхнула из гнезда и взлетела вверх, описывая в воздухе широкие круги над головой Распятого.
Она кружилась некоторое время над ним, не решаясь подлететь ближе, — ведь она была робкая маленькая птичка, никогда не приближавшаяся к человеку. Но мало-помалу она набралась храбрости, подлетела прямо к Страдальцу и вырвала клювом один из шипов, вонзившихся в Его чело.
В это мгновение на ее шейку упала капля крови Распятого. Она быстро растеклась и окрасила собой все нежные перышки на шейке и грудке птички.
Распятый открыл глаза и шепнул красношейке: «В награду за твое милосердие ты получила то, о чем мечтал весь твой род с самого дня творения мира».
Как только птичка вернулась в свое гнездо, птенчики закричали:
— Мама! У тебя шейка красная и перышки на твоей груди краснее розы!
— Это только капля крови с чела бедного Страдальца, — сказала птичка. — Она исчезнет, как только я выкупаюсь в ручье.
Но сколько ни купалась птичка, красный цвет не исчезал с ее шейки, а когда ее птенчики выросли, красный, как кровь, цвет засверкал и на их перышках, как сверкает он и поныне на горлышке и грудке всякой красношейки.
