Язык он такой! Он и до Киева доведёт... Но и до добра не доведёт...
И прикусить его советуют... Что случилось с быстрой на язык Хвеськой вы узнаете из сказки!
Хвеська
Плохо с человеком, который не умеет держать язык за зубами.
Вот жили-были муж и жена — Петро да Хвеська. И хорошая жена была бы эта Хвеська — одно только плохо: что ни скажет ей муж, все другим разболтает. Уж Петро ее и просил и сердился — ничего не помогает!
Однажды поехал он пахать и нашел на пашне золото в кубышке. А было это ещё при крепостном праве, когда мужики на барщину ходили. Вот Петро и думает: "Теперь и на волю выкупиться можно, только чтоб бурмистр не дознался, а то отнимет. Дознаться же ему неминуче, потому от Хвеськи не спрячешься — она по всему селу разнесет. Что делать?"
Думал, думал бедняга, да и надумал.
"Надо, — говорит, — отучить её языком болтать". Вот взял он те деньги, принес их домой, спрятал, а жене ничего не говорит. На другой день пошел на базар, купил там связку бубликов да убитого зайца, а возвращаясь домой, свернул к речке, вытащил из невода всю рыбу, а зайца положил в невод. Рыбу эту он отнес в лес и раскидал под кустами, а бублики взял и нацепил на грушу, что на краю леса стояла. Потом вернулся домой. Пообедали они с Хвеськой, вот он и говорит ей:
— А что, жена, не сходить ли нам в лес? Поглядим, может там рыба вывелась, — на ужин наберем.
Хвеська говорит:
— Что ты, Петро, одурел, что ли? Разве рыба в лесу бывает?
— А вот и бывает, — говорит Петро. – Сегодня лес тихий, мы рыбы наберем вдоволь. Пойдем, жена!
Хвеська не верит, а все ж пошла. Приходят они в лес – и впрямь: то под тем, то под этим кустом лежит рыба. Петро тогда и говорит:
— Ну что, Хвеська, врал я тебе?
— Ну, диво! – говорит жена. – Сколько живу, а такого дива не видывала.
— А теперь, — говорит Петро, — пойдем на речку – не поймался ли в невод заяц.
— Выдумает, что сказать! Где это видано, чтобы зайцев в невод ловили!
— А видано, чтобы рыба в лесу водилась? Водится же! Пойдем, — говорит Петро.
Пошли. Выходят на опушку, глядь – стоит груша, и на ней бубликов много. Хвеська кричит:
– Петро, Петро, глянь-ка – бублики на груше!
-Вижу, — отвечает. – Ну и что?
— Да как же так?! Разве бублики растут на груше?
— Известно, не растут, — говорит муж. – Это, видно, бубликовая тучка шла, да и зацепила лес – вот бублики и остались.
– Ну, так давай поскорее трясти!
Обтрясли, идут на речку. Вытянул Петро невод – там пусто; вытянул другой – ничего; когда вытянул третий, а там – заяц.
— Ох ты, матушки мои родимые! – закричала Хвеська. – Заяц в неводе! Сколько прожила, такого не видела!
— Ну и что же, — говорит муж, — не видела, а теперь увидела. Пойдем домой, а то уж поздно.
Вот собрали они все и пошли. Приходят домой, жена и начала:
— И что это за день такой! Отродясь такого не было: рыба в лесу, заяц в реке, бублики на груше!
— Это еще что! – говорит Петро. – Дивнее то, что я сегодня деньги нашел.
— Ну!
— Ей-ей, нашел!
— А где же они?
— Вот!
И вытащил деньги.
— Ну, теперь, Петро, на волю от панов выкупимся!
— Это правда, — говорит муж. – А если бурмистр дознается и все отнимет?
— Еще что! – говорит Хвеська. – Как же это он дознается? Я никому не скажу.
— Ну, смотри же, не говори, а то будет нам худо! Да гляди не говори никому и про то, что ты в лесу и на речке видела, а то люди узнают, что такой день выдался, и сразу догадаются о нашей находке. Ведь в такие дни всегда клады находят.
Этак Петро говорит в шутку, а Хвеська все за чистую монету принимает.
— Ладно, никому ни за что не скажу, — говорит.
Вот вечером шум раздается на селе, гомон.
— А что там такое, Петро? – спрашивает Хвеська.
— А кто его знает!
— Что бы это могло быть? Пойду-ка погляжу!
— Не ходи! Не слушай плохого, — говорит Петро.
А Хвеська:
— Да ну, Петро, голубчик, родненький, что там такое – скажи!
— Да то, — говорит Петро, — что пан бурмистр украл у попа колбасу, теперь его водят по селу и тою колбасою дубасят, чтоб неповадно было.
Все это Петро для смеха выдумал, а Хвеська поверила, и уж не терпится ей:
— Ох, батюшки! Побегу же я к куме Маланье да расскажу!
— Ох, не ходи, сиди лучше дома! – говорит Петро. – Или ты не знаешь нашего бурмистра? Он дознается, что ты про него этакое рассказываешь, и тебе и мне попадет.
Хвеська послушалась и не пошла. Терпит она день, никому про клад не рассказывает; терпит другой, а на третий невтерпеж стало: как это про свое счастье не рассказать? И побежала к куме Маланье. Прибежала:
— Здравствуй, — говорит.
Села, сидит. Вот-вот слово с языка сорвется, да боязно. Сидела, сидела, а потом не вытерпела:
— Ох, кумушка, не знаю, как и сказать…
— Ну скажи, скажи! – упрашивает кумушка.
— Да не знаю, как и сказать! Дело-то, вишь, такое, что никому-никому не велел Петро сказывать!
— Ох, матушка моя, да разве ж я кому расскажу?
— Ну, кумушка, — говорит тогда Хвеська, — уж я, так и быть, тебе скажу, только ты гляди никому-никому!..
И рассказала все про те деньги.
Только Хвеська из хаты, а кума Маланья оделась – да к куме Прасковье:
— Ох, кумушка, ты слыхала?
Да про Петрову находку все ей и рассказала. А Прасковья – Марине, а та – Арине…
Вот через день или два зовут Петра к бурмистру. Тот на него сразу накинулся:
— Скажи, такой-сякой, нашел деньги?
— Нет, — говорит Петро, — не находил.
— Как не находил? Твоя баба зря, что ли, говорит?
— А что же моя баба говорит? Моя баба такого может наговорить, чего и на свете не бывает. Она ведь не в своем уме.
— Ах, так ты так! – говорит бурмистр. – Позвать же сюда Хвеську!
Вот приводят Хвеську. Бурмистр и спрашивает:
— Нашел твой мужик деньги?
А она и призналась.
— Ну что? – спрашивает тогда бурмистр у Петра. – Видишь?
— Ну и что же! – отвечает тот. – Она чего не придумает! А вы спросите ее, пан, когда это было?
— А когда это было? – спрашивает бурмистр Хвеську.
— Когда? Это было как раз тогда, когда мы ходили в лес по рыбу – под кустами рыбу сбирали, когда бубликовая тучка прошла и мы с груши бубликов натрясли, и в невод заяц поймался, и вас, милостивый пан, по селу водили…
— А зачем меня водили по селу? – спрашивает бурмистр.
— Прошу прощенья, милостивый пан… Ну, уж коли спрашиваете, тогда скажу…
Затем, чтобы вас отдубасить хорошенько за колбасу, которую вы у попа изволили украсть…
Тут бурмистр как вскинется:
— Ах ты такая-сякая! Как ты смеешь мне такое говорить! Взять ее, всыпать похлеще, чтобы знала, как зря языком болтать!
Тут Петро заступился, начал просить, начал говорить, что его жена не в своем уме. Ну, пан подумал, подумал: и вправду дурочка, — взял да и отпустил.
Вот идут они вдвоем – Хвеська и Петро. Он смеется, а она нос повесила: раскумекала, что попалась. Пришли домой, она – в слезы.
— Хвеська, жена моя милая! – говорит Петро. – Не болтай языком попусту. А теперь не серчай, давай помиримся.
Вот и помирились. А вскоре выкупились от пана и стали жить, нужды не знать.
Комментариев нет:
Отправить комментарий